Репрессии и цензура: тоталитарные режимы на передовой «борьбы с fake news»

Из-за пандемии у диктаторов появились колоссальные возможности для уничтожения свободы слова.

Немецкий закон о сетевом принуждении Netzdg стал “прототипом глобальной онлайн-цензуры”, на который ссылаются правительства других государств, чтобы заткнуть рты неугодным журналистам, пишет The Economist.

В последние дни своей жизни Мохаммед Монир, египетский журналист, едва мог говорить. В видео, записанном в июле прошлого года, когда приближались его последние часы, он умолял о возможности вдохнуть свежего воздуха. Он умер в больничном изоляторе от COVID-19 в ожидании суда.

Монир был арестован после того, как написал статью, в которой критиковал реакцию египетского правительства на пандемию. Его обвинили в распространении fake news и участии в террористической организации.

COVID-19 действительно вызвал поток дезинформации. Но это также дало правительствам вроде Египета повод расправиться с критиками под предлогом ограничения распространения fake news. В период с марта по октябрь прошлого года 17 стран приняли новые законы против "онлайн-дезинформации" сообщает Международный институт прессы, пишет The Economist.

Среди тех, кто поддерживает обвинение, "защитники свободы слова" — Владимир Путин, Виктор Орбан и Родриго Дутерте.

Распространение дезинформации — это действительно серьезная и растущая проблема. Если политики принимают законы действительно против fake news, утверждает Марко Миланович, эксперт по международному праву из Ноттингемского университета, это одно. Но если они вводят неопределенные меры, которые на самом деле предназначены для более широкого ограничения свободы прессы и свободы слова, это огромная проблема.

Некоторые правительства ссылаются на пандемию как на оправдание появление новых законов. Согласно законодательству, введенному в марте 2020 года в России, СМИ, признанные виновными в умышленном распространении ложной информаци, грозит штраф в размере до 117 тысяч евро.

Россия уже ввела штрафы за распространение fake news, но новые правила подпадают под уголовный кодекс, а это значит, что наказание может включать и тюремное заключение.

Один редактор был оштрафован на 60 тысяч рублей (810 долларов США) за новость о том, что было вырыто 1000 могил для жертв COVID-19. В декабре внештатная журналистка Татьяна Вольцкая была оштрафована на 30 тысяч рублей за интервью с анонимным медицинским работником, который описывал нехватку аппаратов искусственной вентиляции легких в российских больницах и другие трудности, с которыми сталкиваются врачи, борющиеся с COVID-19.

Другие правительства возрождают устаревшее законодательство, якобы для борьбы с фальшивыми новостями, связанными с COVID-19. Однако их истинные цели состоят в том, чтобы препятствовать независимой журналистике или мстить, говорит Кортни Радш из Комитета по защите журналистов.

В марте иорданское правительство использовало “оборонный” закон 1992 года, который позволяет объявлять чрезвычайное положение в исключительных обстоятельствах в рамках своих усилий по пресечению распространения COVID-19.

Закон позволяет правительству контролировать содержание газет и подвергать цензуре или закрывать любые издания без объяснения причин. В канун Рождества Джамаль Хаддад, иорданский издатель новостного сайта, был задержан после публикации статьи, в которой автор спрашивает, почему чиновники получили прививки против COVID-19, когда они еще не были доступны обычным гражданам.

И некоторые власти ссылаются на законы, которых, возможно, даже не существует. Хоупвелл Чиноно, журналист из Зимбабве, был арестован в январе за то, что написал в твиттере о насилии со стороны полиции во время принудительного карантина.

Правительство заявляет, что “любой, кто распространяет fake news, будет обвинен в соответствии с разделом 31 Уголовного кодекса”, по словам Дуга Колтарта, одного из адвокатов Чиноно.
Но раздел закона, криминализирующий распространение “лжи”, был отменен в 2014 году конституционным судом Зимбабве.

Некоторые из новых законов носят временный характер. Но их создатели, похоже, не спешат их отменять. Виктор Орбан ввел чрезвычайное положение в Венгрии в марте прошлого года. Среди прочих мер он предусматривал наказание за распространение “дезинформации” до пяти лет лишения свободы. Чрезвычайное положение закончилось в июне, но правительство Орбана вновь приняло закон в ноябре, когда страна столкнулась со второй волной COVID-19.

Южная Африка также ввела временное законодательство в марте 2020 года в рамках пакета мер по ограничению распространения COVID-19. В нем говорилось, что тем, кто распространяет ложь о болезни, грозит штраф или до шести месяцев тюрьмы. Арестовано немного людей, большинство писали ненаучные вещи.

До сих пор журналисты довольно спокойно относились к этим ограничениям, отчасти потому, что правительство прислушивалось к их опасениям, считает Изак Миннаар, бывший телеведущий, который работает над вопросами дезинформации в рамках Национального форума редакторов страны.

Сторонники свободы слова в богатых демократических странах предлагают поддержку тем, кто борется с цензурой в более бедных и менее свободных регионах.

Немецкий закон о сетевом принуждении (Netzdg), принятый в 2017 году, призван защитить читателей от фальшивых новостей и разжигания ненависти, требуя от платформ социальных сетей удалять материалы, считающиеся зажигательными.

Более десятка стран, от России до Турции, просто скопировали этот закон как способ подавления инакомыслия в Интернете. Многие из этих стран прямо ссылались на немецкое законодательство в качестве оправдания своих репрессий.

Турция позволяет правительству удалять онлайн-контент и сокращать пропускную способность сайтов социальных сетей настолько, что они становятся непригодными для использования.

Якоб Макхангама и Джоэль Фисс из Justitia, датского аналитического центра, описали Netzdg как “Цифровую Берлинскую стену”, потому что она случайно стала “прототипом глобальной онлайн-цензуры”.

Никто так не старается

Бразильские политики находятся в процессе принятия закона против распространения fake news. Но президент Бразилии Джайр Больсонаро преуменьшил опасность COVID-19 и рекламировал неэффективные лекарства.

Хотя он болел в июле прошлого года, он говорит, что его опыт как спортсмена помог ему отмахнуться от этого. Он прохладно относится к закону, потому что боится, что это повлияет на его сторонников.

Александр Лукашенко, президент Беларуси, прописал сауну и хоккей в качестве лекарства от COVID-19.

В опросе 1406 журналистов, проведенном Международным центром журналистов, некоммерческой организацией в Вашингтоне, 46% заявили, что избранные должностные лица были источником дезинформации, связанной с COVID-19. Они также обвиняли правительственные учреждения и государственные фабрики троллей.

Эти законы усложняют работу журналистов. В Венгрии усложнили отчетность. Atlatszo, независимый новостной сайт, созданный в 2011 году, имеет в штате трех юристов, которые проводят юридическую экспертизу статей, чтобы убедиться, что все соответствует регламенту.

Правительство господина Орбана стало более скрытным. Оно более неохотно отвечает на вопросы независимых СМИ. Оно создало центральное “Оперативное подразделение” для работы с журналистскими запросами.

В Мьянме “Истинная информационная команда новостей” существует в основном для подавления сообщений о преступлениях, совершенных армией, которая с 1 февраля руководит всей страной.

В отчаянии некоторые отправились в изгнание. Белорусские журналисты бежали в Польшу. Многие никарагуанские журналисты переехали в Коста-Рику. После того как в 2019 году никарагуанская журналистка Лючия Пинеда была арестована и провела в тюрьме шесть месяцев, она перенесла туда свой новостной сайт "100% Noticias".

Джералл Чавес, еще один никарагуанский гражданин, основал веб-сайт под названием Nicaragua Actual, но работает и в Коста-Рике. Он все еще беспокоится, что работа подвергает его опасности. Прошлым летом он получил угрозы в Facebook, в том числе карикатуру, показывающую, как его убивают. Его родителям, которые все еще находятся в Никарагуа, прислали такое же изображение.

Другие становятся жертвой цензуры. В странах, где такие законы уже давно существуют, это уже очевидно. Закон Бангладеша о цифровой безопасности, принятый в 2018 году, налагает огромные штрафы на журналистов или лиц, признанных виновными в “кибертерроризме”.

Это создало культуру страха, объясняет один журналист. Для этого правительству не нужны новые законы.

"Наша правовая система, наша судебная система настолько хрупка, что...если правительство хочет кого-то преследовать, ему не нужен никакой закон", — говорит он.

Такие репрессии меняют то, как журналисты публикуют и где люди ищут свои новости. Некоторые СМИ переходят на новые платформы вроде Telegram.

В Беларуси правительство отреагировало на крупные протесты по поводу спорных выборов в августе закрытием интернета и арестом десятков журналистов.

С середины августа по середину ноября количество подписок на Telegram-канал Tut.by выросло на 28%.

В Венгрии многие издательства контролируются правительством. Во время пандемии они не публиковали ничего, кроме статей, восхваляющих эффективность ответных мер государства, говорит Тамаш Бодоки, редактор журнала Atlatszo. Его сайт, напротив, сообщал о разногласиях по поводу того, как правительство справляется с кризисом.

Он считает, что это объясняет рост его среднемесячных просмотров с примерно 182 тысяч в 2019 году до более чем 285 тысяч в 2020 году: “Люди активно искали статьи о пандемии, которые не были правительственной пропагандой”.

Ранее мы писали о том, почему "свобода слова" в социальных сетях может быть опасной. В последнее время усиливается давление на технологические компании.

Перевод: ZN.ua

Подписывайтесь на наш Telegram-канал.